Человек обречен на свободу...

Ж. П. Сартр

 

 

 

Существует множество видов конкретных зависимостей: зависимость от вредных привычек, от других людей, от политики своей страны, от долга, культуры, врожденного порока сердца или других заболеваний и т.п. Но мне хотелось бы посмотреть на вопрос зависимости боле абстрактно, более обще, как бы воспарив над конкретными случаями и охватив взглядом всю ситуацию в целом с «высоты птичьего полета». Может ли человек в принципе быть независимым? Если он свободен от уз, опутывающих другого, то означает ли это, что никакие другие не кандалы сковывают его руки и ноги и он совершенно свободен? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сначала разобраться в терминологии. «Свобода» и «свободный человек» это термины двух разных миров. «Свобода» принадлежит трансцендентному миру абстрактных и отвлеченных идей, миру теорий, образов и идеалов. Можно дать множество определений идеи свободы и ключевое здесь слово – «можно». Идея свободы самодостаточна, целостна и проста, она ничем не обусловлена. Когда же мы говорим о свободном человеке, мы имеем дело с опытом свободы, с личным переживанием свободы человека - как сложного единства материального и духовного, в котором осуществляется встреча мира идей с миром физическим. И когда теоретическая свобода воплощается и становится практической свободой конкретного человека, то ее абсолютность неизбежно теряется, для того, чтоб явиться человеку в его опыте, она нуждается в своем антиподе – несвободе, происходит ее усложнение и расслоение на условия, критерии и факторы... Если в мире идей идея свободы была нейтральной, то человек обнаруживает положительный и отрицательный смыслысвободы.

Первый смысл мне хочется подкрепить примером, который я заимствовала у Н. Бердяева в его произведении «Эрос и Личность». Человек, как правило, отождествляет свободу в первую очередь с независимостью, возможностью делать то, что хочется без каких-либо ограничений, сдерживающих факторов, законов и правил. Если применить это определение, то окажется свободной, например, собака. Действительно, собака свободна и независима, ей не нужно соблюдать законы и сидеть в тюрьме за их нарушение, не нужно зарабатывать деньги, держать вилку в левой руке, а нож в правой, жениться, чтобы совокупляться, заботиться о потомстве и т.д. «Хочет» - бежит на лево или на право, «не хочет» - не бежит. Но именно такой распорядок при более внимательном наблюдении являет как раз истинную картину рабства всего неразумного мира. Дело в том, что ни собака, никакое другое неразумное существо, сколь сильным интеллектом, оно бы не обладало, руководствуется не собственным желанием или волей при «принятии решения», а исключительно законом природы, врожденным и априорным. Собака лает, а не поет соловьем, не по той же причине, что отдельный человек на каком-то этапе своей жизни принимает сознательное решение посвятить всю жизнь технике игры на фортепиано Шопена. При всем желании, которого у нее нет и никогда не будет, собака не запоет ни соловьем, ни даже петухом.

Порой человек искушается мыслью о том, как прекрасно было бы быть бабочкой, ни о чем не думать и не беспокоиться. Предаваясь таким мечтаниям, человек забывает о том, что само его недовольство нынешним положением дел возможно лишь благодаря наличию разума, по причине которого он осознает себя сейчас несчастным, уставшим, больным, а завтра сытым, свободным, счастливым. Жизнь же бабочки – это бессознательный поток рефлексий, оказавшись в котором, все живое и неразумное может лишь отдаться во власть его течению, повинуясь его законам, и никогда не противодействуя им. Так, рефлексией на боль неразумного существа будет инстинкт самосохранения, но никогда не самопожертвование или сознательное саморазрушение, на которое вопреки всем кишащим в нем законам природы, способен лишь разумный человек, преодолевающий свою природу. Человек, словно мифологический Сизиф из известного анализа Камю, осознает свою обреченность, свой злой рок, то есть невозможность освободиться от груза и тяжести природы, от инстинктов, потребностей, процессов тления, болезней, страстей и т.п., но осознавая все это, он не меняет выбранного курса и не сдается, но вопреки всему продолжает прокладывать свой путь в гору, на самую ее вершину, неся свой камень перед собой. Не «камень» движет человека, определяя его направление, человек сам несет свой камень в сторону своей цели. Ни закон природы управляет человеком нежелающим того, а сам он владычествует над ним. И в этом смысле, человек свободен положительно, т.к. обладая разумом, сам решает, какой дорогой ему идти, думать или не думать, быть или не быть и т.д.

Но есть, как я полагаю, и второй смысл свободы, имеющий отрицательную окраску. Чтобы рассказать о нем, необходимо сначала ответить на вопрос, что является необходимым условием разумности? Что определяет и отличает разумного человека от неразумного всего сущего? Здесь хочется процитировать заключительные слова Канта в его «Критике практического разума»: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне...» Этика всегда была важнейшим разделом философии и это неслучайно, потому что разум и мораль образуют нераздельное единство. Невозможно представить себе существо (современные достижения науки в области клонирования, возможно, изменят в будущем сегодняшнюю парадигму, но эту проблему, как и вопрос целесообразности такого эксперимента, призвана решить Биоэтика), обладающее разумом, способностью абстрактного мышления и с ампутированным моральным законом. Точнее, представить такое существо кажется не такой уж и трудной задачей, его можно даже нарисовать, экранизировать, но на сегодняшний день такая «тварь» существует лишь в нашем воображении. Работа человеческого разума опирается на его врожденный моральный закон, на его личные представления об истине, о том, что для него хорошо, а что плохо. Наш разум реализуется лишь в этической системе координат, где х – добро, а по у – зло. Вне этой плоскости разумного человека не существует. Такое утверждение мне позволяет сделать обычный индуктивный метод философии. Поскольку каждый человек умирает, и даже Ленин, и пока что не было ни одного человека, кто бы не умер (хотя потенциально такая возможность существует, что делает класс фальсификаций моего утверждения не пустым по Попперу), то мы обобщаем, что все люди смертны. Также и в случае с разумом: поскольку история не знает случаев, когда разумный человек принял какое-либо осознанное решение или сделал осознанный выбор, вне какое-либо этической системы координат, а гипотетически возможно как предъявить такого человека, так и создать «нового», то можно обобщить, что ни один человек на сегодняшний день, не может мыслить вне данной системы. Действительно, принимая осознанное решение о том, идти налево или направо, мы всегда руководствуемся своим мнением, идеями, представлениями, целями и т.п. – то есть тем, что представляется нам истиной, благом или злом. Терминатор из одноименного кино также обладает разумом и, принимая то или иное решение, руководствуется своей системой ценностей, которая у него гораздо проще, так как ее ему заменяют три закона роботехники Азимова, согласно которым он убивает «плохих» и спасает «хороших». В случае с человеком, ситуация горазда сложнее, потому что каждый новый индивидуум – это новая «программа», незнающая аналогов, способная эволюционировать и изменяться. Поэтому один человек не сделает, чтобы не пожалеть, другой пожалеет о том, что сделал; один спасет тонущего ребенка и получит свое «вознаграждение» от благодарных родителей, а другой толкнет ребенка и, даже его будущие возможные муки совести смогут стать его замаскированным «вознаграждением». Даже тот хитрец, который решит поступать вопреки собственному искреннему порыву и глубинному желанию всегда и во всем - не вырвется из этической системы координат, так как его высшей целью, а значит будет действие вопреки благом, а злом – действие согласно.

Резюмируя все вышесказанное, человек не свободен поступать и существовать вне этической системы координат. С одной стороны он свободен, так как сам выбирает, что считать добром, а что злом, сам назначает козырь, но с другой стороны, он подчиняется правилам игры, не имея возможности их нарушить. И это можно назвать отрицательным смыслом свободы.

В итоге, отвечая на вопрос о том, может ли человек быть свободным, я бы ответила: да, может, или выражаясь словами Ж. П. Сартра, он даже обречен на свободу - это результат и следствие его разумности. Но в то же время, эта обреченность лишает свободу человека абсолютности, обнаруживает в ней двуликость и двусмысленность. И не существует универсального ответа на вопрос, какая чаша весов перевешивает: положительная или отрицательная? Каждому человеку придется в одиночку ответить на этот вопрос и в соответствии со своим ответом выстроить свой жизненный путь.

 

Автор текста: Юнона Сергеева