Трудовое рабство: к вопросу о понятии труда как ценности в концепции Г. Зиммеля
«Никто не должен содержаться в рабстве
или в подневольном состоянии; рабство и
работорговля запрещаются во всех их видах».
Всеобщая декларация прав человека 1948 года (статья 4)
Среди разнообразных форм современного рабства: политического, духовного или экономического, трудовое рабство привлекает наше внимание именного формой своего бытования, а именно тем, что называют работой. Происходит это не только из-за того, что у слова раб и работа единый корень, но и потому что современная экономическая система, трудовой режим и отношение к труду сегодня в институциональных формах несет в себе черты «рабства». Рабства в классическом понимании этого слова.
В Древнем Риме Катон Старший обозначил главные характеристики раба как существа, которое не должно ничего знать кроме своей работы, еды, сна и обязанности работать до конца жизни. Следует отметить, что в Древнем Риме жизнь еще мыслили конечной, в современной же культуре вечного омоложения о смерти стараются не думать.
С другой стороны в понятии рабства есть момент отчуждения. Подразумевается, что что-то было отнято, что-то, что было присвоено или осознано. Возможно, этим было понятие труда как ценности, а не труда как товара?
Сделаем попытку найти корреляции между современной экономической ситуацией по отношению к трудовому процессу, осознании его как ценности и рабством. Возможно, удастся найти интересные параллели.
Выделим признаки трудового рабства и сопоставим их с современным трудовым укладом и отношением к труду как ценности. Начнем с последнего.
Среди немалого наследия немецкого философа и социолога Георга Зиммеля есть работа, посвященная определению труда как ценности. В ней автор подходит к понятию труда как этической категории, которая нуждается в определении своих границ. Проблема границ усложняется тем, что сам предмет представляется некой абстракцией и принимает только конкретные формы в понятии физического или духовного труда. Вот что пишет автор.
«Всякое человеческое творчество есть по своей цели творчество ценностей и даже разрушение может привлекать лишь постольку, поскольку оно есть разрушение ценностей. Над миром бытия возвышается мир ценностей, мир, правда, существующий лишь в сфере наших стремлений, наших чувств, мир, дающий совершенно иную классификацию вещей и отношений, чем та, которая соответствует простому бытию, но в то же время это самое бытие получает для нас какое-нибудь значение лишь благодаря ему, миру ценностей. И как мало мы в состоянии сказать, что же такое бытие, так как оно уже содержится во всяком представлении, из которого его хотят вывести, так же мало мы можем вывести понятие ценности из какого-нибудь более обширного понятия, которое уже содержит его в себе в скрытом состоянии.<…> В труде объединяются психика и физиология человека, его интеллект и воля, лишенные для нас всякого единства, пока мы рассматриваем их в простом сосуществовании; труд — это объединяющий поток, в котором сливаются в нераздельное целое отдельные стороны нашей натуры, он погашает различия в их сущности в безразличии производимых продуктов. Если труд действительно является единственным носителем ценности, то тогда ценность в силу этого факта выражала бы самую суть нашей практической натуры, идеальность ее существа нашла бы самое точное выражение, какое только оно может найти во внешней реальности. В сравнении с этим значением труда мне кажется второстепенным вопрос, не следует ли отрицать за трудом ценность на том основании, что он скорее сам впервые создает ценность, подобно машине, которая обрабатывает вещество, но сама не обладает формой, придаваемой этому веществу. Именно потому, что придают ценность только продуктам человеческого труда, сам этот труд, представляющий физиологическую функцию, не может обладать ценностью, присущей лишь рабочей силе. Рабочая сила поддерживается в человеке благодаря потреблению жизненных продуктов, которые в свою очередь суть продукты человеческого труда. Превращение рабочей силы в конкретный труд не требует нового труда и не означает, стало быть, само по себе никакой ценности; эта ценность воплощается лишь снова в продуктах, созданных подобным трудом. Поэтому и предприниматель покупает собственно не труд рабочего, а его рабочую силу и притом, говоря вообще, по ценности, которая должна затрачиваться на ее воспроизведение, т.е. на содержание рабочего. Это разделение имеет важное значение для социальных учений, так как оно прочно обосновывает теорию, что рабочий получает лишь часть производимой им ценности. Его труд создает большую ценность, чем та, которая заключена в его рабочей силе, в форме стоимости ее содержания; покупая всю рабочую силу по цене стоимости ее поддержания, предприниматель получает при этом весь тот излишек, на который эту цену превышает цена конечных продуктов труда. Однако, по существу дела мне кажется, что весь этот вопрос есть вопрос терминологии, ибо если даже придавать ценность не рабочей силе, а труду, то и тогда придется все-таки отличать часть ее, поступающую рабочему в виде заработной платы от другой ее части, поступающей предпринимателю в виде прибыли. Не стану поэтому подробнее рассматривать этот вопрос, а постараюсь лишь в нижеследующих строках выяснить обычную формулировку теории трудовой ценности: она пытается установить понятие труда, одинаково применимое к мускульной и к психической работе, причем фактически она считает мускульный труд первичною ценностью или созидателем ценности, считает его масштабом всякой работы вообще».
Далее автор уравновешивает понятия физического и интеллектуального (умственного) труда, особо заостряя внимание читателя на психическом моменте, объединяющий любой вид труда. «Стремление свести значение психического труда к значению физического труда является в конечном анализе лишь одною стороною очень общей тенденции установить единство понятия труда. Речь идет о том, чтобы установить общее во всех разнообразных родах труда, разнообразие которых гораздо более широко и гораздо более разветвлено, чем простая противоположность между физическим и психическим трудом».
Важным моментом трудовой ценности Зиммель считает различие между носителем труда и трудом как таковым. Автор отмечает, что «<…> то, что мы ценим как высший труд, руководясь родом профессии, а не личными качествами трудящегося, представляет в развитии культуры одну из последних стадий, подготовлявшуюся очень долго и своею техническою предпосылкой требующую максимум труда живших раньше и теперь живущих людей, причем, конечно, совершенно несправедливо из этой созданной совершенно не индивидуальным трудом ценности объективного труда выводить особенно высокое вознаграждение и оценку труда его случайного носителя. <…> можно согласиться с теорией, что различные оценки качественного труда, при равенстве затрат субъективных сил, все-таки соответствуют различиям в количестве труда, который в непосредственной форме содержится в соответствующем труде. Таким путем получает свое временное обоснование теоретическое объединение экономических ценностей, представляющее сущность трудовой теории. Но всем этим уясняется лишь значение общего понятия труда и теория поэтому опирается на очень искусственную абстракцию. <…> Человеческий труд, говоря вообще, не допускает подобного абстрактного и в то же время определенного формулирования. Утверждение, что труд есть труд вообще и больше ничего, из которого выводят необходимость одинаковой оценки всех видов труда, означает нечто такое же не логическое, абстрактное и бессодержательное, как и теория, что всякий человек есть человек и поэтому все люди одинаково ценны и должны пользоваться одинаковыми правами и обязанностями».
Продолжение следует…
Автор текста: Мария Ференц