Всем философам, которые будут читать этот текст, я предлагаю на время забыть о трансцендентном идеалистическом монизме в любых его проявлениях. Забудьте ненадолго о феноменальном мире и ноуменальных сущностях, о Канте и Шопенгауэре, об Упанишадах и адвайта-веданте, о мировой воле как кантовской вещи в себе и тождестве Брахмана и Атмана, о трансцендентальном единстве апперцепции и априорных формах созерцания. Я расскажу вам простую историю о трансцендентной свободе, короткую и убийственную, как выстрел в человеческое сердце.

     Если внимательно взглянуть на окружающий мир, то легко можно заметить, что любая вещь и любое явление в мире имеет свою причину, которая, в свою очередь, имеет свою причину, и так – до бесконечности. Это подобно бесконечной веренице элементов, передающих друг другу эстафету бытия, но при этом собственным бытием не обладающих. Причём количество этих элементов может быть и не бесконечным, если их последовательность циклически замкнута. Таким образом, мы имеем систему, состоящую из очень большого, но не бесконечного числа элементов, каждый из которых является причиной или следствием какого-либо другого. Такая замкнутая система обладает двумя любопытными свойствами. Во-первых, она не нуждается ни в каком первоначале, которое бы её породило, поскольку все её элементы так или иначе определяют или определяли друг друга. А во-вторых, и это самое главное, поскольку все элементы данной системы обладают лишь заимствованным бытием и не обладают бытием самодовлеющим, существование всех вещей и явлений в мире в основе своей пустотно, если угодно, иллюзорно. А это значит, что ни одна вещь, ни одно явление в мире не являются свободными, поскольку не являются причинами самих себя.

     Итак, необходимое условие свободы вещи заключается в её причинной необусловленности, её выходе за пределы причинно-следственных взаимодействий. Но является ли это условие также и достаточным? Можем ли мы считать истинно свободной жизнь трансцендентной вещи лишь на том основании, что она выходит за пределы закона, ибо мир и есть закон? Можно ли считать абсолютно свободной жизнь Единого Плотина или бессознательного духовного первоначала Упанишад, иными словами, можно ли считать их наивысшей трансцендентной ценностью, к которой только и должно стремиться человеческое существо, ибо наивысшей трансцендентной ценностью может являться только абсолютная свобода, ибо лишь в абсолютной свободе разрешаются любые неразрешимые антиномии? Я утверждаю, что наивысшей трансцендентной ценностью может обладать лишь то, что способно являться носителем определяющей системы ценностей. Таким носителем может являться только сущность, обладающая самосознанием, то есть личность. Безличная же сущность по определению не способна назначить ценность ничему, даже самой себе. Посему безличный Абсолют, пусть он хоть тысячу раз предвечен и всемогущ – ничто даже в сравнении с хрупким «мыслящим тростником», из небытия возникающим и в небытие уходящим, но ему не принадлежащим. Кстати, тот, кто внимательно читал «Эннеады», должен помнить, что Единое скорее бессильно, нежели всемогуще, и, в сущности, и Единое, и Ум, и Мировая душа – не что иное, как никому не нужный придаток к мировому злу (тем более, что бессмертная    душа – умозрительная выдумка античной философии). Зло, согласно Плотину, неуничтожимо, поскольку неистребим его носитель – материя чувственного мира, в аксиологическом отношении отождествляемая в неоплатонизме с небытием. Поэтому всё, что может сделать несчастный человек – бежать с пустыми руками в «любезную отчизну», то есть туда, где он даже не будет знать о том, что он существует. Полагаю, что абсолютное большинство людей не согласилось бы жить вечной жизнью, преисполненной наивысшего блаженства, но при этом лишённую самосознания, ведь в этом случае они бы даже не смогли идентифицировать принадлежащее им блаженство именно как блаженство, и, к тому же, принадлежащее именно им, а не как что-либо другое, принадлежащее неизвестно кому. Жизнь Единого – это серия безотчётных импульсов, неизвестно кому принадлежащих.

     Итак, самосознание трансцендентной сущности – величайшая ценность, являющаяся также вторым и достаточным условием наивысшей ценности трансцендентного первоначала. Наивысшим же благом, бесконечно более высоким, нежели жизнь безличной сущности платоновского Блага, идеи над идеями, является то, чего ещё никогда и нигде не было - жизнь каждой сущности в беспредельной просветлённой свободе, где каждая сущность является самосознающим Богом, бесконечно свободным и невозможно прекрасным. И теперь возникает самый главный вопрос – как же достичь этого абсолютного и ничем не омрачённого райского состояния, где все сущности бесконечно свободны и невозможно прекрасны, где каждая сущность является Богом? И вот оказывается, что это невозможно сделать никаким способом, ведь любой способ делает свободу причинно обусловленной, а причинно обусловленная свобода – это уже не свобода, а нечто такое, что так же напоминает свободу истинную, как ваша собственная тень напоминает вечное солнце Единого. Но пусть нет никакого другого личного Бога, кроме того, который живёт в моей душе, это ещё ничего не значит. Ведь если апофатическая теология – предел возможного определения Бога, то человек, осознавший собственную трансцендентность самому себе, если угодно, сверхапофатичен, ибо он выше противоположений между бытием и небытием Бога. Это, в частности, означает, что для моего Бога настолько нет ничего невозможного, что даже самое категорическое его несуществование не является преградой для его пришествия. Человеческая свобода воистину сверхбожественна, ибо она трансцендентна самому Богу. И вот, говорю я всем вам, отчаявшимся жить в мировом аду, существующем лишь для того, чтобы мы беспрестанно желали его гибели, я говорю вам – веруйте в Абсурд, веруйте в заведомо невозможное и недостижимое. Ибо любое условие претит трансцендентной Богу свободе и потому любой путь уже есть ложь. И последняя свобода обретается без каких бы то ни было условий и лишь в том невозможном, которое невозможно и для самого Бога, для которого нет ничего невозможного.

 

                                                       Автор текста - Константин Казаченко